Мне приснилось, будто бы я, будучи полковым священником, вошёл в палатку. А там офицеры - бухие, веселящиеся. Четверо режутся в карты, двое в кровати с девкой полуголой валяются, остальные к бутылкам присосались.
Я как взревел! Выстроил их к стене палатки, прямо в чём они были - кто в заляпанном мундире, кто в одних панталонах. Девчонку эту выволок прямо в середину палатки, она не совсем понимая, что происходил, придерживает одеяло у груди, прикрывая её.
- Идиоты! - ору я на офицеров - Кто она такая?! Что она видела?! Как вы смели, дебилы, привести гражданского в воинскую часть! Вы, тупицы, хотя бы повязку на неё одели?!
Один из них начинает мямлить: дескать она местная, из деревни. А я ожесточённо вынимаю пистолет из кобуры, направляю дуло на её голову и кричу:
- Как девичья фамилия твоей матери? Сколько патронов в пистолете? Как звали вашего деревенского священника?
Она отвечает сбиваясь, мотает головой, когда не знает. Ребята пытаются ей чем-то помочь, подсказать - уж совсем отрезвели. Я взвёл курок и всадил пулю в деревянную балку прямо у лица одного из офицеров, тот аж вздрогул.
- Ещё одно слово, гнида, и пуля войдёт тебе в голову! Вы хоть понимаете, что это подсудное дело?! Вы все под Трибунал пойдёте!
Девчонка закричала и заплакала, а я подошёл к ней вплотную и, приставив ко лбу дуло, произнёс по слогам:
- Читай Отче Наш.
И вот она плачет, дрожит и с закрытыми глазами, лишь бы не смотреть на моё лицо, выталкивает:
- Отче Наш, еже если на Небесех...
Где она сбивается я начинаю орать слова молитвы. Так прочитали и Верую. Наконец я опускаю пистолет и говорю одному из ребят:
- Капрал, марш из палатки. Найди ей мужскую форму. Наденьте повязку на глаза и выведете её из лагеря. Отведите прямо домой, в деревню. Остальным прибраться и протрезветь. Если эта история где-нибудь, как-нибудь всплывёт - хоть в виде отдалённого, зыбкого слушка, вы все на расстрел пойдёте, вы понимаете?
И, проклятье, молитесь, суки, чтобы она была именно той, кем себя выдаёт.