[PirateBoy]

Любопытный кусок текста из книги. Сохраню.

Богослужения и молебны, регулярно проводимые полковыми священниками, поднимали моральный дух русской армии, укрепляли ее мужество. Перед сражением, обходя позиции своих полков, священники напоминали солдатам об их долге и присяге. На поле брани под неприятельским огнем они напутствовали умирающих, а при необходимости воодушевляли солдат личным примером — вставали с крестом в руке впереди полка, увлекая его в атаку. Согласно данным архива Синода, в 1812 г. в ведомстве армейского духовенства состояло 240 человек, около 200 из них участвовали в Отечественной войне и Заграничных походах русской армии 1813—1814 гг. 14 полковых священников получили ранения и контузии. Священник Черниговского драгунского полка Кирилл Забуженков погиб в Бородинском сражении. Многие священнослужители были удостоены различных наград. Например, в 1812—1814 гг. за отличие в военных действиях 30 полковых священников были награждены скуфьей, 35 — камилавкой, 12 — золотым наперсным крестом, выдаваемым от Святейшего Синода, 8 — орденом Святой Анны.

Наибольшую известность во время войны 1812 года получил священник 19-го егерского полка Василий Васильковский, награжденный орденом Святого Георгия 4-го класса. Молодой, храбрый и преданный своему делу, он в первый раз отличился 15 июля в сражении под Витебском. Как писал обер-священнику армии и флота И. С. Державину командир 24-й пехотной дивизии генерал-майор П. Г. Лихачев, с самого начала боя отец Василий «по искреннему усердию находился… впереди с крестом, благословил полк, потом в самом жарком огне поощрял всех на побеждение неприятеля, исповедывал тяжело раненых, где от рикошета ядра землею в левую щеку получил рану, но и с оною находился еще в сражении, пока вторично получил в крест, бывший у него на груди, удар пулею и от оной сильную в грудь контузию». Новый подвиг, совершенный Васильковским в бою под Малоярославцем, заставил о нем заговорить. Командир 6-го корпуса генерал Д. С. Дохтуров в донесении на имя главнокомандующего отмечал, что священник Васильковский в этом бою, «находясь впереди полка с крестом, своим наставлением и примером мужества поощрял солдат поражать врагов и умирать бесстрашно за веру и государя». Раненный в голову, он был вынесен с поля боя. По представлению М. И. Кутузова, император Александр I пожаловал Василию Васильковскому орден Святого Георгия 4-го класса. В истории России это был первый, а в период наполеоновских войн единственный случай вручения такой награды священнику.

Громкую славу заслужил своими подвигами протоиерей Кавалергардского полка Михаил Гратинский. Сопутствуя полку во всех походах, бывших с 1806 г. вплоть до Отечественной войны, после генерального сражения при Бородине он отправился для обновления изношенной церковной ризницы в Москву, где был захвачен в плен неприятелем, в силу чего оставался в городе во все время пребывания здесь врага. Принужденный пожарами переходить из одного убежища в другое, подвергаясь ограблениям и унижениям, Гратинский не падал духом и сумел выпросить у французов разрешение отправлять богослужение в одной из уцелевших Московских церквей. 15 сентября (в день венчания на царство императора Александра I) в церкви св. Евпла на Мясницкой улице отец Михаил в присутствии оставшегося в Москве населения совершил Божественную литургию и молебен с коленопреклонением. С этого дня до самого выступления французов из Москвы Гратинский ежедневно совершал богослужение и, в присутствии неприятеля, возносил к Богу мольбы о победе русского оружия.

На территории внутренних губерний России Великая армия, как известно, столкнулась с активным сопротивлением мирного населения. Среди отрядов самообороны было немало церковнослужителей и даже священников, которые часто являлись организаторами и руководителями крестьянских отрядов. Вступать в вооруженную борьбу с неприятелем их нередко побуждало его варварское отношение к церковным святыням. Так, священник села Крутая гора Юхновского уезда Смоленской губернии Григорий Лелюхин, увидев, что отряд французских мародеров (около 50 человек) ограбил церковь и осквернил алтарь, убедил своих прихожан устроить погоню. Вооружившись топорами и вилами, крестьяне неожиданно напали на грабителей в лесу и, перебив их, отобрали церковное имущество. Воодушевленные удачей, крестьяне вскоре увеличили свой отряд до 200 человек. На колокольне храма они выставили сторожевого, который при приближении мародеров звонил в колокола, и крестьяне во главе с отцом Григорием отражали нападение. Таким же образом действовали жители Гжатского уезда: при появлении французских мародеров священники поднимали тревогу посредством колокольного звона, и сбежавшиеся прихожане защищали церкви и свои жилища. Благодаря этому храмы в селах Сосницы, Чали, Дора были спасены от разорения. В Смоленской губернии предводителями крестьянских отрядов были также дьячок г. Рославля Савва Крастелев, погибший при столкновении с неприятелем у деревни Козловка, и пономарь села Савенок Сычевского уезда Алексей Смирягин, награжденный знаком отличия Военного ордена за отнятие у французского офицера ордена Почетного Легиона и четырех карт России. Священник села Тарбеево Сычевского уезда Петр Протопопов с дьячком Иваном Белявским и прихожанами взяли в плен 23 вооруженных француза и передали их прибывшему туда отряду казаков во главе с полковником И. Ф. Чернозубовым.

В Московской губернии во главе одного из крестьянских отрядов самообороны стоял священник верейского Рождественского собора Иоанн Никифорович Скобеев. Его заслуги особенно проявились при штурме г. Вереи генерал-майором И. С. Дороховым. Собрав тысячу крестьян Вышегородской волости, Скобеев с их помощью срыл на Земляном валу сделанные французами укрепления, «изыскал во многих домах скрывшихся неприятелей, сжег неприятельские ворота, фуры и брички». Кроме того, по просьбе Дорохова отец Иоанн собрал 500 конных вооруженных крестьян, которые усилили его корпус, и подготовил 7 подвод для раненых воинов. Крестьяне с полной готовностью откликались на все призывы Скобеева, который, по его собственным словам, «будучи более 20 лет увещателем во всех присутственных местах, был совершенно им известен, и по известности снискал от них к себе доверенность и уважение». За деятельность по освобождению Вереи Скобеев был награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте. В апреле 1815 г. отец Иоанн выполнил последнее желание Дорохова — похоронил его в верейском Рождественском соборе.

Отличился также и дьячок села Рюховского Волоколамского уезда Московской губернии Василий Григорьевич Рагузин, организовавший из 500 крестьян отряд, успешно защищавший от неприятеля окрестные селения. Не ограничиваясь набегами на отряды французских мародеров, Рагузин нес также разведывательную службу. С этой целью ему был дан открытый лист, согласно которому крестьяне должны были предоставлять ему подводы и оказывать всяческое содействие. За свои подвиги Рагузин был награжден серебряной медалью, учрежденной в память войны 1812 года, и получил 400 руб. для поправления своего материального состояния.

В Калужской губернии благодаря активным действиям духовенства и прихожан в двух из пяти оккупированных уездов — Мосальском и Тарусском — все храмы были спасены от разорения. Способ обороны был тот же, что и во многих местах Смоленской губернии: при приближении мародерских отрядов священники поднимали колокольный звон и сбежавшиеся крестьяне защищали храмы и дома своего села. Особенно успешно действовали прихожане села Любуни Мосальского уезда во главе с протоиереем Яковом Иоанновичем Чистяковым, отразившие несколько нападений. Один эпизод из жизни этого села в 1812 г. ярко свидетельствует о важности православной веры для русского народа и об авторитете духовенства.

28 августа 1812 г. французский отряд напал на Любунь и поджег несколько строений. Некоторые крестьяне, испугавшись за свои дома, поднесли врагам хлеб и соль, однако большая часть жителей оказала французам сопротивление. Мародеры были разбиты, и жители села собрались в храме для благодарственного молебна. Протоиерей Чистяков произнес здесь проповедь «с изъяснением того, что Господь, видимо, споборает нам, предавая в невооруженные руки наши вооруженных злодеев». После окончания богослужения, когда прихожане подходили целовать крест, это намеревались сделать и те крестьяне, которые проявили малодушие, но Чистяков не допустил их к кресту со словами: «Подите прочь, вы не русские, вы не наши, вам не принадлежит торжество наше, вы хотели, поднося хлеб и соль французам, чтоб они восторжествовали над нами, удалитесь из нашего общества». По свидетельству очевидцев, это так «подействовало на прочих, что крестьяне при малейшей тревоге бросали полевые работы и спешили на отражение врагов, а дворовые ходили в Ельнинский уезд на поиск французов и многие партии истребляли».

В силу специфики своего положения духовное сословие не могло в массовом порядке принимать непосредственное участие в вооруженной борьбе, но общественные функции, соответствующие своему сану, выполняло, как правило, образцово. Большая часть духовенства не покинула свои места, оставшись с паствой. Там, где храмы не были до основания разграблены и осквернены, священники отправляли богослужение и исправляли требы, что было очень важно для народа в такое трудное время. После войны Московский генерал-губернатор Ф. В. Ростопчин, собирая сведения о поведении обывателей, находившихся в его ведомстве, отдал справедливость «достохвальному поведению духовенства», которое во время пребывания врага в Москве и Московской губернии «не переставало исполнять обеты своего священного сана, напоминая народу словом и делом обязанности его перед Богом и царем». По его мнению, «внушения служителей Православной Церкви преобразили смиренных поселян в мужественных защитников блаженного Отечества нашего — принявших смерть за веру и верность». За сохранение церковного имущества и отправление богослужений в оккупированной Москве золотыми наперсными крестами, выдаваемыми от Синода, были награждены: священник церкви Рождества Пресвятой Богородицы, что на Стрелке, Алексий Иванов; священник церкви Максима Блаженного, что на Варварке, Игнатий Иванов; священник Троицкой церкви Георгий Семенов; священник Рождественской церкви, что в доме княгини Голицыной, Исидор Дмитриев; священник церкви Живоначальной Троицы Георгий Легонин; священник Ианнуариевской, что в Запасном дворце, церкви Григорий Гаврилов; священник Грузинской, на Воронцовом поле, церкви Василий Гаврилов, а также священник Казанской церкви села Коломенского Афанасий Ипатов, который отправлял богослужение и исправлял требы один при пяти церквах, находившихся в окрестных селениях. Такую же награду получил священник Вознесенской церкви Алексий Марков, которого неприятельские солдаты, пытавшиеся выяснить местонахождение церковных ценностей, подвергли побоям и оскорблению — обрили ему голову и бороду. Протоиерей Преображенской, что на Глинищах, церкви Петр Семенов, отправлявший богослужение и понесший тяжелые раны от врагов, «за усердие и за ревность к служению своему» был награжден золотым наперсным крестом, украшенным алмазами.

Защищая храмы и церковное имущество от разграбления неприятелем, многие представители духовного сословия погибли. Например, священник Смоленского кафедрального собора Василий Щировский был затравлен собаками прямо в храме за то, что не позволил французскому офицеру украсть серебряное кадило. В Москве были до смерти замучены священник Сорокосвятской церкви Петр Вениаминов, священник Николаевской, в Кошелях, церкви Иоанн Петров, священник Архангельского собора Иоанн Гаврилов, священник Николаевской, на Студенце, церкви Алексий Иванов, диакон Николаевской церкви Михаил Федоров, протопоп церкви Спаса, что в Рогожской (имя неизвестно), священник Георгиевского монастыря Иоанн Алексеев, иеромонах Знаменского монастыря Павел, одна из послушниц Алексеевского монастыря. Измученные пытками, скончались вскоре после освобождения Москвы священник Николотолмачевской церкви Иоанн Андреев и священник Николаевской, в Гнездниках, церкви Петр Катышев. В Московской губернии от руки неприятеля погибли священник села Жехова Подольского уезда Александр Максимов и пономарь того же села Сергий Егоров. Пропали без вести и, возможно, были убиты священники села Воробьева Московского уезда Иаков Ильин и села Богоявленского Подольского уезда Феодор Михайлов.

Во время Отечественной войны 1812 г. многие православные храмы и монастыри, расположенные на территории шести епархий, затронутых военными действиями, были разграблены и осквернены неприятелем. В начале войны архиереи этих епархий по распоряжению Синода и по согласованию с гражданскими властями предприняли ряд мер для эвакуации церковного имущества, однако вывезти удалось только самое ценное и далеко не изо всех храмов и обителей. Варварское поведение завоевателей было вызвано режимом оккупации, развязавшим их низменные инстинкты, разной конфессиональной принадлежностью противников, а также безразличным отношением большинства представителей Великой армии к религии вообще и непониманием ими ценностей и традиций русского народа. Наиболее сильно пострадала Центральная Россия (Смоленская, Московская и Калужская епархии), западные губернии (отчасти — из-за политики, проводимой местными властями) — сравнительно меньше. В Волынско-Житомирской епархии пострадали 12 церквей; в Могилевской — 11 храмов и 3 монастыря; в Минской — 4 монастыря и 36 церквей. В Москве были разграблены 22 из 24 существовавших монастырей (за исключением Данилова и Новодевичьего) и большинство церквей (227 из 264). Кремлевский Успенский собор — главная святыня Москвы — был полностью разграблен и превращен в конюшню, а также в помещение для переплавки риз с икон и других серебряных и золотых вещей. В Высокопетровском монастыре оккупанты устроили скотобойню, во многих монастырских и приходских храмах — жилые помещения, конюшни и склады для хранения продуктов, соломы и овса. Результатом разорения стало упразднение трех наиболее пострадавших монастырей (Георгиевского, Ивановского и Крестовоздвиженского) и одиннадцати церквей древней столицы. (Ивановский монастырь в 1859 г. был возобновлен.) В Московской губернии были разграблены 4 монастыря и многие храмы. В Смоленской епархии было разграблено 6 монастырей и пострадало 252 (по другим данным, 323) церкви; в Калужской — 2 монастыря и 24 (или 27) церкви. Вандализм завоевателей вызвал взрыв всеобщего негодования и способствовал расширению движения народного сопротивления, носившего во многом религиозный характер. Однако, несмотря ни на что, Церковь, призывая народ к борьбе с врагом, предостерегала от излишнего ожесточения и вседозволенности. Перед началом заграничных подходов Церковь и император призывали русских солдат на территории неприятеля не уподобляться врагу и победить его «столько же великодушием своим, сколько оружием».